Главная / Клуб / Рассказы

Стоял поздний октябрь...

	...Клеродендрон смущенно потупился: отсутствие собственных цветков смущало его с каждым годом все больше и больше...

Стояла поздняя осень. Погода в этом октябре выдалась на редкость теплая: листья на деревьях оставалсь зелеными, в воздухе, согретом ласковыми лучами солнца, летали маленькие паучки на длинных прозрачных ниточках. Уже несколько дней, как с балкона, в ожидании ночных заморозков, были убраны горшки с цветами. Комнаты, еще недавно казавшиеся какими-то пустыми и голыми, запестрели зеленью.

— Ну и тесно же она нас расставила! – недовольно оглядевшись вокруг, заворчала Эписция. – Я вообще не могу листья расправить!

— Ничего, в тесноте, да не в обиде, — весло откликнулся Клеродендрон. Еще в августе Хозяйка воткнула ему в горшок бамбуковую решетку, которую он сейчас активно осваивал огромными стегаными листьями.

— Да уж, не в обиде, — продолжала злиться Эписция, — занял пол-подоконника, и все вверх прешь, скоро вообще никому солнца не видно будет за тобой! Да и вообще, ты что, спать ложиться не собираешься? Хватит расти, сбрасывай листья! Место освободишь тем, кто всю зиму зеленый стоит. Да и вообще, тебе «не в коня корм»: и удобрения в первую очередь тебе, и купаться тебя таскают часто, и новый горшок тоже тебе – а ты хоть бы цветочек выдал за все заботы!

Клеродендрон смущенно потупился: отсутствие собственных цветков смущало его с каждым годом все больше и больше, появлялись мысли о бесплодии и ненужности. Успокаивала, правда, неустанная забота Хозяйки, но надолго ли ее хватит, если он так и не сможет вырастить гроздь чудесных, бело-красных цветов? От грусных мыслей его отвлек Пахистахис.

	...интеллектуалка Кроссандра...

— Эй, Томпсон, не грусти! Посмотри на меня – весь год стою, как палка, а в сентябре – цветы, — качнул он золотыми колосьями. – И ничего, не выкидывает же! Значит, не только из-за цветов она нас любит, может, ей листья нравятся!

— Да уж, у тебя листья… — протянула томная Калатея. – до сих пор не пойму, зачем такой рост с такими листьями. Хотя цветешь ты красиво, не каждый так может.

Колерия тихо вздохнула: мысли о приближающейся зиме навевали на нее хандру, даже бутоны засохли. Акалифа, стоящая рядом, тряхнула красными сережками:

— А кто знает, куда подевались все кактусы? Что-то я уже давно их не вижу, и болтовни их не слышно.

— А уехали они на зимовку, — пояснил Хлорофитум. Он, как сторожил, уже знал все распорядки зеленого мира небольшой квартиры. – Кактусы, да пелларгонии, все уехали. И эта пискля, как ее там, Азаля, что-ли.

— Азалия! – возмущенно поправила его интеллектуалка Кроссандра. – не так уж и трудно запомнить, гораздо короче имя, чем у тебя! Она сейчас к цветению готовится, так чтобы вы не отвлекали, ее и увезли подальше. А то с вами не то, что цветов не дождешься, последние листья потеряешь, вечная ругань. Да и мошки достали, летают! Того и гляди, листь начнут грызть.

	...только Фиттонии – зеленая и красная, посаженные в один горшок, продолжали о чем-то шептаться...

— Нет, они листья не грызут, они в земле корни грызут, — хохотнул Эухарис. Поставленный в темный угол, он, однако, не потерял присутствия духа и даже выпустил новый лист. – Тебе пугаться нечего, ты уже большая, а вот если бы маленькие ростки у тебя были – им бы туго пришлось. А листья у нас и без мошек некоторые теряют… — покосился он на заметно полысевшую Кислицу, — наверное, болеют…

— Ничего не болеют, а просто к зиме готовятся! – залопотала задетая Кислица. – Так вот уж мы устроены – хоть и солнышко, и тепло, а чую – скоро зима, нечего мне зелень отращивать, отдохнуть надо. А некоторые вообще об этом не думают!

Последние слова были явно обращены к угрюмо зеленеющим Гиппеаструмам, сердито стоящими в темном углу за шкафом. Их упорное нежелание идти в спячку не удалось сломить ни отсутствием полива, ни ночевками на холодном балконе. Очаявшись, Хозяйка запихнула горшки в это темное место, где упрямые гиппики и стояли, упорно зеленея длинными ремнями-листьями. Не желая вступать в спор, они еще больше насупились.

— Ой, а знаете, кто у нас зацвел? – вдруг воскликнула долговязая Драцена – Может, помните, такой маленький, страшненький, листья мохнатые, Плектрантус зовут. Выпустил стрелки из каждой ветки, а на стрелках малюсенькие беленькие колокольчики! Вот уж не думала, что этот уродец на что-то подобное способен! Ведь три года не признавался, что цвести умеет, все про листья толковал, как, мол, важно иметь густую листву.

	...Каллизия – за лето из трех тоненьких черенков она ухитрилась вырастить огромную мохнатую шапку...

— Да что вы говорите! – изумилась Маранта. – И Она эти цветы ему оставила? А почему у меня тогда оборвала? Ведь у меня не хуже были! Конечно, не как у Гибискуса, но тоже ничего.. да и вообще не понятен мне ее подход к цветам, хоть убей. Вот посмотрите – трава-травой из горшков торчит, а она ее поливает… Зачем, скажите?

— Это не трава, это цветы будут. – авторитетно заявил заметно попышневший за лето Асплениум, — Это Валотта и Зефирантес.

— Что за имена, господи, — опять заворчала Эписция, — никак не выговоришь. Назвали бы просто – Пальма или Лилия, а то – Зефирантес.

— Нет, послушайте, вы еще не знаете, какие имена бывают, — засмеялась Драцена, — вот когда я в магазине стояла, рядом со мной знаете кто стоял? Бра-хи-хи-тон! Вот умора!

Среди цветов поднялся оживленный гул: Брахихитон кто-то видел, кто-то слышал, но имя все сочли смешным. Только Плющ понуро молчал. Тихо качнув веткой, он потерял еще один лист. Сингониум позеленел от волнения за друга:

	...такой маленький, страшненький, листья мохнатые, Плектрантус зовут.

— Ну скажи, ну что тебе не так? Может, пить хочешь? Или солнышка мало? – приставал он к Плющу. Тот отнекивался, но, не выдержав настойчивости Сингониума, признался:

— Чувствую, скоро снег выпадет, вот и нехорошо мне…

Его признание было встречено с недоверием. Какой снег, когда на улице солнце и листья на деревьях еще зеленые? Больше всех возмущалась Каллизия – за лето из трех тоненьких черенков она ухитрилась вырастить огромную мохнатую шапку, и поэтому считала себя самой умной.

— Какой такой снег? Что это такое? Да кто его видел-то, снег? Может и не будет еще ничего… Сам себя в тоску вгоняешь, и на других депрессию передаешь – напустилась она на Плющ.

Те растения, что росли в квартире уже не первый год и пережили ни одну зиму, тоже недоверчиво качали головами. Только глупенькие луковички Нолины, торчащие хохолками из горшка, весело хихикали, слушая общую перепалку. Им, новичкам, еще не было известно, что такое зима.

Смеркалось. Разговоры медленно затихали, только Фиттонии – зеленая и красная, посаженные в один горшок, продолжали о чем-то шептаться. Наступала ночь.

	...в ужасе подняла к небу трехцветные листья...

Ранним утром, почти с первым лучом солнца проснулась Маранта. Потягиваясь и лениво позевывая, она заглянула в окно – и в ужасе подняла к небу трехцветные листья.

— О боже, Плющ был прав! Снег!

Растения, разбуженные ее криком, зашуршали лисьтями, стараясь дотянуться к окну. Те, которым это удавалось, недоуменно покачивали стволами: на земле, еще вчера такой солнечной и теплой, лежал белый пушистый снег. Ветви деревьев с неопавшей зеленью тяжело склонялись вниз под тяжестью целых сугробов. От оконного стекла веяло холодом.

— Ну, вот, дождались! — срезюмировал Хлорофитум. – теперь ждем гостей-новичков.

И без того встревоженные цветы забросали его вопросами, кого это можно ждать, и зачем, и откуда он это знает, что ожидаются новички? Хлорофитум только посмеивался, и, наконец, убедившись, что все заинтригованы до крайности, сказал:

— К Новому году ждем гостей – у нас будут Крокусы и Гиацинты.

Катерина Ульянова, г.Самара

Рассказ: Мои цветы, или примеры паралогичного ассоциативного мышления
Цветочный разговор или еще один пример паралогичного ассоциативного мышления

Обсудить на форуме