Главная / Клуб / Рассказы

Луковичная история

Глава первая. В холодильнике.

Луковки были маленькие и глупенькие. Они лежали в тесном мешочке с пробитыми для вентиляции в нескольких местах дырочками, и тихо хихикали. Ничего из прошлой жизни они не помнили, поэтому мир представлялся им весьма смутным, ограниченным целлофановыми стенками мешка. Иногда ради развлечения они начинали шуршать чешуйками, но на большие подвиги им не хватало смелости. Внезапно мешочек встряхнули, луковки высыпались на яркий свет и притаились. Их по очереди весьма грубо ощупали, перекладывая из кучки в кучку. Наконец были отобраны несколько наиболее крупных и твердых, отделены от остальной семейки и вновь заключены уже в другой мешочек. Избранных купили, и через некоторое время они были высыпаны уже на другой стол. Не успевшие опомниться луковички крокусов (а это были именно они) быстро посадили в горшочек с множеством круглых отверстий и поставили в холодильник. Ненадолго воцарилась тишина. Но вскоре она была нарушена – подала голос одна из верхних луковок.

— Вот холодина, блин, еще и полили! Я, похоже, скоро заледенею! – недовольно пропищала она.

Этот крик души был поддержан остальными луковицами, которых также не устроила температура и теснота – посажены они были довольно плотно, только мохнатые верхушки торчали из дырочек. Некоторых также смутила темнота, но особенно настораживало туманное будущее. Все дружно недоумевали, зачем из поместили в столь необычные для цветов условия. Через какое-то время дверь холодильника вновь отворилась, вспыхнул желтоватый свет, произошло непонятное перемещение – и вновь воцарилась темнота. Во мраке крокусы разглядели еще пару горшочков с торчащими из них верхушками других луковиц.

— А это еще кто? — удивилась средняя луковица крокуса. – По-виду, вроде тоже цветы, но не такие, как мы. Покрупнее будут, да и цвет другой. Хотя тут в темноте не больно то и разглядишь цвет… Это наверное, какие-нибудь мутанты.

— Да нет, это просто крупные крокусы, знаете, элитные сорта. – возразила ей верхняя.

Остальные пытались разглядеть вновь прибывших, выворачиваясь из горшка, но безуспешно. Нижние луковки даже переругались, устанавливая видовую принадлежность соседей. Внезапно общий гул был нарушен сочным басом одной из новеньких.

— Мы — гиацинты, причем все разные! – с апломбом сказала она. – Я – Пинк Перл, а вот эти – Блу Джекет, а эта белая — Сити оф Харлем…

Ошарашенные крокусы замолчали. А гиацинты принялись обсуждать все те же темы температуры, тесноты и туманного будущего, которые еще столь недавно занимали соседний горшок. Их болтовня периодически прерывалась открывающейся дверью холодильника, но через пару-тройку дней между луковичными, поставленными на выгонку, на самую нижнюю полку, воцарились весьма добрососедские отношения.

Шли недели и месяцы, и, казалось, ничего не менялось. Шаловливые крокусы периодически развлекались тем, что разбрасывали вокруг себя землю из горшка маленькими, но пружинистыми корешками. Гиацинты вели себя более степенно, но никогда не упускали случая посоревноваться, кто первый попадет комочком торфа в открытую баночку с молоком. Уже знакомыми стали им руки Хозяйки, которая, несмотря на холод, регулярно подливала им в горшки воду. Хорошо стали они различать всех членов семьи Хозяйки: маленького сына, который таскал из холодильника шоколадки, и мужа, имеющего обыкновение широко распахивать дверцу и замирать в тягостном раздумье перед ней.

Однако с течением времени луковицы стали изменяться. Из мохнатых верхушек крокусов показались белые толстые ростки, на вершинах гиацинтов проклюнулись миниатюрные зеленые листочки. Когда верхняя луковка крокуса обнаружила у себя первый росток, радости ее не было предела.

— Значит, я действительно настоящий цветок! — ликовала она, любовно разглядывая похожий на маленький бивень стебелек. — Значит, могу, если хочу!

Остальные луковицы от зависти ускорили естественные процессы и постарались в кратчайшие сроки обзавестись такими же «украшениями». Только одна маленькая луковка, сидевшая в самом низу, наотрез отказывалась прорастать.

— Ни к чему это, — рассудительно объясняла она. – Сейчас меня все устраивает. А если начать прорастать – то неизвестно, чем это все закончится. Вот вы, например, до сих пор не знаете, что с вами будет. А меня неизвестность не устраивает. Начну прорастать только после того, как буду убеждена в дальнейшем …

Глава вторая. Плесень.

Однажды утром (а может и вечем или днем, кто ж в темноте разберет-то?) одна из луковиц гиацинта – Пинк Перл, осмотрев свои пухлые бока со всех сторон, встревожено завопила:

— Караул! Я, кажется, заболела!

Остальные луковицы мигом очнулись от полудремотного состояния: болезни, а тем более, заразные, не оставляли равнодушными никого. И, если крокусы только встревожились, то гиацинты откровенно запаниковали.

— Что у тебя? С какой стороны? Покажи скорее. Ну, все – это плесень! Теперь ты сгниешь с одного бока, да еще и нас перезаражаешь. – Вынесла вердикт крупная белая луковица. – Тебя надо изолировать от общества, а еще лучше – сразу выкинуть, иначе не видать Хозяйке цветов от нас никогда.

Приболевшая луковица съежилась – пушистая плесень весело «украшала» землю около одного из ее боков и вроде бы не мешала. Другие тоже принялись придирчиво осматривать себя. Через какое-то время и вторая завопила:

— Кошмар! И у меня тоже!

К ней вскоре присоединилась соседка: незваная гостья обнаружилась почти во всех горшках. Белая луковица громко возмущалась, что ее бесценному здоровью угрожает эпидемия плесени, остальные гиацинты принялись оплакивать свою судьбу, бестолковые крокусы искали плесень и, казалось, были разочарованы тем, что ее не находят. Цветочно-луковичное сообщество охватило уныние. Их гомон прервала Хозяйка, так вовремя отворившая дверь холодильника. Вспыхнул яркий свет, луковицы зажмурились. Послышалось энергичное «Эх, черт!» — и дверца холодильника захлопнулась. Луковичные затаились: после мрачных пророчеств белой луковицы, будущее обрисовывалось совсем не прекрасное и далеко не цветущее. Вслух мысли никто не высказывал, но в помойное ведро не хотелось. Дверь снова распахнулась – после быстрого осмотра, Хозяйка забрала один горшок с гиацинтом, и – снова закрыла холодильник.

— Ну все. – обреченно сказала одна из сидевших в горшке «двойняшек» Блу Джекет. – Больше мы ее не увидим.

Ее соседка схватилась за сердце – Неужели, все?.. Такая молодая, можно сказать, еще и не цвела никогда – и такой страшный конец! Неужели ничего нельзя было сделать? Я готова расстаться с наружными чешуйками, только не выбрасывайте меня! Я еще буду цвести, я чувствую, что я могу! — Луковица практически билась в истерике. «Двойняшка» тоже была не в лучшей форме. Крокусы испуганно молчали – все понимали, что если эпидемия началась, она, в конце концов, затронет и их – и тогда прощай, мечты о синем небе и зеленых лугах. Только маленькая упрямая луковка, которая не хотела прорастать, торжествовала:

— Я же говорила вам, что добром это не кончится! Видите, я была права!

Ее разглагольствования прервал вновь вспыхнувший свет. Убранный было горшок был возвращен на место, схвачен другой – и снова темнота. Быстро привыкнув к темноте, обитатели нижней полки холодильника разглядели в вернувшемся горшке немного испуганную, но все же живую Пинк Перл!

— Что с тобой было? Мы уже простились с тобой! Что она сделала? Почему не выкинула тебя? Значит, это не опасно? – вопросы сыпались один за другим. Оторопевшая луковица не успевала отвечать:

— Меня не выкинули – это просто поразительно! — растерянно отвечала Пинк Перл. – Я только приготовилась, что все, конец мне пришел, а Она так быстренько чем-то полила землю, плесень убрала, шелуху выбросила – и вот я опять с вами!

Удивительные действия Хозяйки привели крокусы в состояние бурного веселья. Послышались восхваления ее мастерству и заботливости. Через непродолжительное время все горшки были обработаны, успокоенные растения снова погрузились в дремоту, лишь только упрямая луковичка – та, что никак не хотела прорастать, все повторяла восторженным шепотом:

— Так вот она какая, наша Хозяйка! Как она лихо управилась с этой заразой! И всех нас сберегла.… Теперь я последней дурой буду, если не прорасту, теперь-то я в нашем будущем уверена. Нас она не бросит, чтобы не случилось.… Все, расту в ускоренном темпе – надо же и своих догнать!

Глава 3. Крах теории Белой луковицы.

Прошло еще немного времени. Крокусы сильно изменились – белые ростки уже не напоминали бивни маленьких слонов, они гордо поднимались вверх, как колонны афинских храмов. Луковички стали степеннее, их разговоры разумнее. Откуда то пришло и их родовое имя – Ремембранс. Они теперь болтали о синем небе, толстом слое снега, ярком солнце, о том, как холодно внизу и тепло наверху – словом, о тех вещах, которые они никогда не видели, но почему-то считали знакомыми. Казалось, в них пробудилась какая-то генетическая память – та, что любое растение заставляет время от времени удивлять окружающих цветком. И вот наконец, настал тот день, когда, после ежедневного осмотра обитателей нижней полки холодильника, Хозяйка решительно взяла горшок с крокусами и куда-то унесла. Гиацинты остались в одиночестве и недоумении. Они подрастали медленно, но светлые листочки, торчащие из их макушек, все также упрямо тянулись вверх. Их разговоры тоже изменились: сейчас их заботила величина и окраска будущего цветка. Одна луковица уже прятала между листьями еще бледнозеленый бутон, другие старались завести такой же в ближайшие дни. Наконец, и их час настал. Луковицы тихо ликовали: «Наконец-то мы увидим солнце!». Но не тут то было: на их выпирающие макушки были быстро надеты темные непрозрачные колпачки – и луковицы опять ничего не видели. Разочарованию их не было предела. Дождавшись ухода Хозяйки, Белая луковица проговорила:

— И скажите на милость, зачем она нас сюда притащила? Большой разницы между холодильником и этим местом я лично не вижу. Ненужная суета, только и всего.

— Ну, скажем откровенно, тут явно теплее, — отозвалась из соседнего горшка Пинк Перл.

— И мы тоже здесь, и опять ничего не видим, — с другой стороны поддержали беседу «двойняшки» Блу Джекет. – Но мы сначала собираемся отогреться, а потом будем решать, что делать.

Все луковицы решили, что тепло сейчас на первом месте и принялись дружно отогреваться. Но вместе с потеплением возникли новые проблемы – почва у корней почему-то стала гораздо быстрее высыхать. Но Хозяйка и тут была настороже – полив проводился аккуратно и вовремя, от жажды никто не страдал. Теперь уже у каждой луковицы между листьями был толстенький бутон, он упрямо раздвигал зеленые верхушки и рвался вверх. Но Белая луковица по-прежнему была недовольна царившей вокруг нее темнотой. Тепло, обильный полив и наличие бутона наводили на нее философское настроение. Поразмышляв, она пришла к выводу, что все, что она видит – всего лишь плод ее собственного воображения, и мира за пределами черного колпачка на ее листьях просто не существует. После того, как она поделилась этими мыслями с подругами, мнения луковиц о вселенной разделилось. «Двойняшки» склонялись, что Белая права: никто ничего не видел, а то, что иногда снилось им по ночам (синее небо, облака, солнце и зеленая трава) вполне могло быть просто красивыми фантазиями. Но одиноко сидящая в горшке Пинк Перл подняла Белую на смех.

— Боже мой, какие глубокие умозаключения! На чем же они основаны, скажите на милость? Если у тебя на голове колпак, это не значит, что кроме этого колпака и темноты больше ничего не существует! К тому же мои листья уже достаточно подросли, чтобы я смогла его немного сдвинуть… — С этими словами Пинк Перл чуть-чуть покачала верхушкой, колпак сдвинулся, и тонкий лучик света пронзил надоевшую темноту.

Остальные луковицы последовали ее примеру. Быстро было принято решение растить вверх листья и бутоны, поднять тем самым колпачок и убедиться в материальности окружающего мира. Что они и сделали. Через несколько дней бутоны у них не только уперлись в донышко колпачка, но и приподняли его. А еще через день он уже качался в сантиметре от земли. Луковицы довольно выглядывали из-под края колпачка: оказывается, они стояли на подоконнике, за стеклом было синее небо, солнце и… белый снег. Заметив подглядывающие луковицы, Хозяйка решительно сняла с них колпачки.

Глава 4. Знакомство с соседями.

Ослепленные ярким светом, луковицы некоторое время ничего не различали. Но, быстро привыкнув, обнаружили, что стоят на широком подоконнике в окружении совершенно разных растений. Разглядывать новых соседей им показалось неприличным, они все-таки считали себя хорошо воспитанными, поэтому гиацинты стояли молча. Цветы на подоконнике также молчали. Воцарилась напряженная тишина, которую нарушил сочных баритон Пахистахиса:

— Ну, вот и новенькие, так давно обещанные нам Хлорофитумом! Давайте знакомиться, мы про вас уже наслышаны, — он кивнул пышной макушкой в сторону: гиацинты разглядели на дальнем конце подоконника уже знакомый горшочек с крокусами. Товарищи по холодильнику за это время сильно изменились: каждый росточек был украшен крупным сиреневым цветком, вокруг которого зеленым хохолком вздымались листья. Увидев старых знакомых, крокусы приветственно замахали верхушками.

— Мы тут уже все знаем про ваше тяжелое пробуждение – в холоде и темноте, — весело продолжал Пахистахис. – Но, похоже, что все трудности позади. Добро пожаловать в наше зеленое сообщество! Меня зовут Пахистахис, сразу извиняюсь за свой невзрачный вид – жду весенней обрезки… Представляю ваших ближайших соседей – вот эта дама зовется Эписция Сильванс Бьюти, а вот эта красотка – Маранта Триколор .

Обе вышеупомянутые особы приветственно закивали листьями. Гиацинты с интересом взглянули на представленных дам. Особо поразили их листья: ярко-зеленые с серебристой жилкой у одной и пестро-красные у другой. Ничего подобного раньше им видеть не довелось (да и откуда листва в холодильнике?), поэтому луковицы немного оробели.

— Позвольте полюбопытствовать, — церемонно начала Белая луковица. – При такой распрекрасной листве, какие, надо думать у вас цветы! Когда же мы будем иметь счастье их лицезреть? Вы, надо думать, дожидаетесь лета? Смею надеяться, что мы доживем до этого счастливого события…

От такого обращения оба цветка просто обомлели, а добродушный Пахистахис звонко расхохотался.

— Душенька, не наступайте вы им на больную мозоль! Эписция не цветет по каким-то своим идейным соображениям, а Маранте цвести Хозяйка не дает.

— Как это – Хозяйка не дает? – удивилась Пинк Перл. – Чтоже это за цветок, который не цветет? Зачем тогда растение нужно, если оно не цветет и не пахнет? Наверное, вы чего-то не понимаете.… Вот нас, например…

— Нет, дорогушечка, это вы чего-то не понимаете, — перебил ее взлохмаченный сосед, свешивающийся сверху. – Вас, луковичных, специально выращивают для цветов, потому что листья у вас – не обижайтесь, пожалуйста – так себе, без слез не взглянешь.… И без цветов смотреть на вас, согласитесь, удовольствие маленькое. Вот, например, на этих товарищей мы уже второй год любуемся, — кивнул он в сторону двух горшков, из которых довольно бодро торчали длинные темно-зеленые листья. — Они обещали нам просто сказочной красоты цветы, заинтриговали, понимаете ли, всех, и где же она, эта красота, скажите на милость? Может, мы чего пропустили, вы нам скажите, — обратился он уже к провинившимся.

— Горшок нам больно широкий достался, — отозвались «листья». – Не можем мы в широком горшке цвести.

— Скажите на милость! – возмутился лохматый. – А когда вы вдвоем в одном горшке сидели, вы чего говорили? Не помните? Зато я помню: тесно вам было для цветения. Все отговорки ищете, лишь бы не выполнять обещанное! Сказали бы сразу, что не можете цвести, и не морочили бы голову ни нам, ни Хозяйке: она, бедная, уж вас и так, и эдак – а вы, неблагодарные зеленки, дождетесь неприятностей на свою верхушку.

От такой гневной отповеди Гиацинты надолго замолчали. Белая луковица тихонько спросила у Пахистахиса, кто это такой сердитый и кого он ругает. Тот только вздохнул в ответ:

— Сверху – Хлорофитум, листья – Гиппеаструмы, два брата-акробата. Когда в прошлом году они Хозяйке все уши прожужжали, что им тесно в одном горшке, она Хлорофитум в другой горшок пересадила, а его прежний Гиппикам отдала. Вот Хлорофитум и злится на них. Старый горшок ему уж больно нравился. Хотя сам он цвести не умеет, только детей плодит, но Гиппиков сейчас постоянно попрекает.

— Стесняюсь спросить, — начала Белая луковица. – А вы сами-то цветете?

— Конечно, цвету! – удивился Пахистахис. – Только мое цветение и искупает тот неприглядный вид, что я сейчас имею. Только предупреждаю вас сразу – цветы мои ничего особенного из себя не представляют, не надйтесь.

— Да что вы его слушаете, он вам сейчас наговорит, — вступил в разговор маленький цветочек с блестящими листочками. – Здравствуйте, я — Кроссандра. Тоже считаюсь цветущей, хотя еще ни разу не пробовала.… А вот осенью видела я, как этот скромник цветет: выдал здоровенный золотой колос с такими беленькими лепесточками, ну просто прелесть, и стоял так месяца полтора! На подоконнике никто кроме него в это время не цветет, один он нас радует.

— Вот пока стоял, все листья и растерял – показал на оголенный ствол Пахистахис.

— Как это – листья растерял, — не поняла Пинк Перл. – Разве это можно – листья потерять?

— Еще как можно, — вступила в разговор Маранта. — Кто отчего листопад устраивает, но каждый старается в этом деле преуспеть. Кроме меня, конечно, — поспешно добавила она.

Обилие информации, свалившейся на головы бедных луковиц, окончательно их доконало. Утомленные, они уже не вступали в беседу, а тихо осмысливали услышанное, стараясь не забыть о бутонах, которые уже выпирали из глянцевых листочков.

Глава 5. Расцвели!

Прошло совсем немного времени, и гиацинты уже перезнакомились со всеми обитателями солнечной комнаты, куда их принесла Хозяйка. Уже без смущения они болтали с Эписцией, которая оказалась весьма охочей до растительных сплетен, пересмеивались с Гиппеаструмами и дразнили Хлорофитум. Маранта познакомила их со своими родственниками, которые жили в противоположном углу на полочке: довольно милые растения со сложными именами и общей фамилией: Калатеи. Нравился им статный Эухарис, который приходился им дальним родственником: он рассказал, что в другой комнате живут еще луковичные по фамилии Зефирантес и Валотта, и у них тоже проблемы с цветением. Двойняшки Блу Джекет подружились с Кислицей, которая уже закончила период спячки. Луковицы просто завораживала ее манера складывать и раскрывать лепестки, да и рассказы Кислицы о жарком и солнечном лете можно было слушать бесконечно.

Тем временем бутоны гиацинтов становились все больше и больше. Первой «выстрелила» Пинк Перл. Еще ночью она беспокойно шуршала бутоном, укладывая его то так, то эдак, что безмерно раздражало Белую луковицу.

— Да что тебе неймется, скажи на милость, — не выдержала она. – Ночь на дворе, а ты все шумишь!

— Утром хочу всех удивить, — простодушно призналась Пинк. – Представляешь, все проснутся, а у меня – цветок! Вот будет событие…

Так и произошло. Наутро все зеленое сообщество ахало и охало, а Пинк Перл принимала поздравления. Да и было за что: статный султан, весь состоящий из розовых с перламутровым отсветом цветков, приятный запах. Восхищенные отзывы слышались беспрестанно, так что к концу дня Белая луковица даже чуть-чуть позеленела от зависти.

— Я не я буду, если тоже не расцвету! – решила она и принялась за дело.

Но прошел день, за ним еще один – Белая все запаздывала, а совершенно неожиданно одна из двойняшек, а, следом, и вторая, выдали сиреневые пахучие соцветия. Радости обитателей подоконника не было предела. Казалось, присутствие трех таких чудесных цветов оживляет белую пустоту за окном. И солнце, еще такое холодное, вдруг начало пригревать совсем по-летнему, что даже Калатеи предприняли общий совет и решили выращивать младенцев. А у Белой луковицы все еще ничего не получалось, она мрачнела и довольно резко обрывала всех тех, кто рисковал обращаться с вопросами. Ночами напролет она напряженно убеждала бутон распуститься, поэтому днем выглядела еще более утомленной. Но и ее старания были вознаграждены: совершенно потрясающий цветок, цвета сливочного масла, стал новым украшением солнечного окна. Эписция и Маранта были потрясены: такие простые листья, и такие огромные цветы! Гиппеаструмы гордились, как будто сами цвели, Валотта и Зефирантес передавали свои поздравления. Даже суровый Хлорофитум оттаял, и в разговоре с Асплениумом так прямо и сказал:

— Эти луковицы-выскочки стали настоящим украшением нашего подоконника! Сначала я их недолюбливал, признаюсь честно. Думал, что они, как Гиппики, будут только мучить Хозяйку. Но сейчас вижу – они ей столько радости доставили, что можно их и оставить. Но, конечно, при условии, что цвести будут каждый год, а то и раза два…

Асплениум с ним согласился. Только и он, и Хлорофитум, совсем забыли, что отцветшие в прошлом году Гиацинты они так больше никогда и не видели…

Победитель конкурса «Золотые лепестки — 2003»
Катерина Ульянова, г.Самара

Обсудить на форуме